Мой ангел [СИ] - Лилия Дворянская

— Энто тот, который в клубе плакаты малевал? — переспросила та и, не дожидаясь ответа, сообщила, — В нашем. Только больше не живет.

— Как не живет? — удивилась девушка, — А где он?

— А ты ему кто будешь? С какой целью ишшшешь? — прищурив мутные глазки, прошелестела старушка.

— Я… эм-м-м… из художественной самодеятельности нашего училища. Наша комсомольская организация спектакль для детей готовит. Он нам должен был декорации к постановке нарисовать.

— Э-э-х, девонька, — вздохнула бабушка, еще больше кутаясь в свой платок, — Иди домой и не ишшши его больше. Санька, подь сюды, — крикнула она малышу, — обедать пора.

Малыш послушно бросил свои жестянки и первый помчался домой.

Старушка встала и направилась за ним, но на полпути остановилась, подошла, к все еще неподвижно стоящей, девушке и прошептала ей:

— Увезли твоего художника. Сегодня ночью увезли. Сама в окно видела. Уходи!

Затем оставила ее и, тяжело ступая, медленно скрылась в доме.

Девушка резко развернулась и опрометью кинулась прочь. Она бежала, не разбирая дороги, просто бежала вперед. Бежала, а по щекам у нее текли слезы. Ей было страшно и горько. Однажды у нее уже было так, теперь снова. Вся ее недолгая жизнь сплошные потери, у нее отобрали все самое ценное, оставили только саму жизнь. Но ее ли это жизнь?!

Она добежала до заросшей камышом речки, упала в густую траву, буйно разросшейся на ее берегу и выла там в голос, пока у нее не заболела голова, затем просто долго лежала ничком, чувствуя, как травинки щекотят ее голые ноги и больше ничего не ощущая. Только когда солнце скрылось и похолодало, она поднялась, чуть покачиваясь, подошла к реке, умыла ржавой водой лицо и медленно побрела на автобусную остановку, чтобы ехать домой.

Жизнь, это все что у нее сейчас оставалось и, какая-никакая, это теперь была ее жизнь, другой уже никогда не будет.

Старый пыльный автобус, совершавший свой последний на этот день рейс, привез ее к станции метро, и вскоре она благополучно добралась до своего дома. Поднимаясь по лестнице до квартиры, ей встретилась молоденькая соседка со своей подружкой, которые сообщили, что идут в кино и предложили составить им компанию.

— Нет, спасибо, — покачала головой девушка, — я очень устала.

— Ну как знаешь, — улыбнулись те и прошли мимо.

— А вот еще что, — окрикнула ее с нижнего лестничного пролета соседка, — все забываю сказать: мой муж просил передать, чтобы ты была более осмотрительна и не открывала дверь кому попало. Тот человек, который интересовался прежними жильцами мог оказаться преступником. Но не волнуйся, участкового, он уже предупредил.

И весело переговариваясь, молодые женщины продолжили спускаться вниз.

Девушка похолодела, трясущимися руками она открыла входную дверь, зашла внутрь и, закрыв изнутри ключом, прислонилась к ней спиной, закрыв глаза, медленно сползла на пол. В голове пульсировало только одно слово: "Ненавижу, ненавижу, ненавижу…".

— Уничтожу! — яростно прошептала она вслух, вскочила, схватила стоящую в прихожей табуретку и с размаху с силой бросила ее об стену. Табуретка отскочила и, не устояв сильному удару, упала на пол с двумя переломанными ножками.

— 31-

Каждый раз, оказываясь в районе Оленького дома, Диму охватывал острый приступ ностальгии. Очень многое было связано с этим местом: неподалеку когда-то была детская площадка, где он познакомился с Гелей и Олей. Сейчас площадки уже не было, вместо нее располагалась автомобильная стоянка. В этом же районе он раньше жил сам вместе с бабушкой. Дима учился в десятом классе, когда их старый дом снесли и им с бабушкой предоставили новую квартиру в другом районе. Тогда ему казалось, что они переехали на самую окраину. За домом был пустырь, несколько котлованов начатого строительства, а из окон был виден редкий болотистый лес. Теперь же, когда город так сильно разросся, его окраина превратилась в спокойный спальный район. А на месте их прежнего дома в настоящее время возвышалось большое безликое офисное здание.

Он проезжал мимо по служебным делам и ему внезапно очень захотелось остановиться и окунуться в свои воспоминания, а заодно зайти в гастроном, в который когда-то бабушка отправляла его за хлебом и молоком, и купить на работу банку растворимого кофе. С частыми визитами Кости Трохова, кофе заканчивался слишком быстро.

Уже расплачиваясь на кассе за покупки, он неожиданно увидел в магазине Ираиду Максимовну, к счастью одну.

Обрадованный возможностью поговорить с ней, Дмитрий остался ждать ее на крыльце, когда та, сделает покупки и выйдет из магазина.

Спустя пятнадцать минут ожидания, Ираида Максимовна показалась на крыльце гастронома с полным пакетом продуктов и медленно двинулась по направлению к дому.

— Ираида Максимовна, добрый день! — окрикнул ее Дима.

Та остановилась, обернулась, и Диме даже показалось, что, увидев его, на доли секунды в ее глазах мелькнуло раздражение, но она моментально приняла свой благодушный вид и расплылась в улыбке:

— Добрый день, молодой человек. Дмитрий, если не ошибаюсь.

— Не ошибаетесь, — улыбнулся в ответ Дмитрий. — У вас отличная память.

— Для моего возраста, это звучит как комплимент, — пококетничала Ираида Максимовна. — Память это — то немногое, что у меня осталось.

— Разрешите, я вам помогу, — предложил Павлов и, не дожидаясь ответа, взял у нее из руки пакет, который, несмотря на объемный вид, оказался не слишком тяжелым и зашагал рядом с ней.

— Как дела у Гелюшки? — поинтересовалось пожилая дама. — Давно ее не видела. Несколько раз звонила ей домой, но никто не ответил.

— Она переехала и теперь живет со мной. У нее все хорошо.

— Да?! — удивленно потянула Ираида Максимовна. — Я рада за вас.

— У вас очень красивый дом, — произнес Дима, приближаясь к зданию, — Вы давно в нем живете?

Пожилая дама согласилась и пояснила:

— C начала 1948 года. Наш дом когда-то был ведомственным. Я работала в больнице медсестрой и мне дали здесь квартиру.

— А откуда вы родом?

— Я коренная ленинградка, — с гордостью произнесла она и начала рассказывать, — здесь родилась и прожила всю жизнь. Мама у меня в блокаду умерла, отец на фронте погиб и меня с другими детьми отправили в эвакуацию, так я оказалась в Ростове-на-Дону. Там же закончила курсы медсестер, а после войны вернулась домой и устроилась на работу в больницу. Только самого дома больше не было и мне пришлось снимать угол на самой окраине города у одной доброй женщины. Но у той был муж-алкогололик, который когда не пил, то был тишайшим, добрейшим человеком, а как выпьет: руки распускать начинал, жену бил, мебель ломал, меня выгонял. Но жена его жалела, говорила, что контуженный. Сама у соседей на время его запоев пряталась, а меня просила на работе ночевать или на вокзале.

Они уже подошли к самому дому и, стоя у парадного, Ираида Максимовна продолжала рассказывать:

— Я и старалась брать как можно больше дежурств, чтобы ночевать прямо на работе и как можно меньше бывать у себя. Николай Сергеевич, Гелин дедушка, заметил мое трудолюбие, узнал мою историю и помог мне с собственным жильем. Золотой был человек. Мы с ним и работали вместе и жили рядышком по соседству.

Дима внимательно ее выслушал и внезапно спросил:

— А имя Карл фон Кош вам ничего не говорит?

Ираида Максимовна растерянно похлопала своими блеклыми глазами, в которых Дима успел заметить промелькнувшую тревогу, и скривила губы: "Нет, это имя мне незнакомо".

— Ну ладно, Ираида Максимовна, был рад вас увидеть. Мы уже пришли, поэтому я вас покидаю, — попрощался с ней Дмитрий и, вернув пакет, поспешил к оставленному на парковке у гастронома автомобилю.

Ираида Максимовна, проводив его взглядом, зашла в парадное и медленно поднялась к себе домой. Оставила пакет с покупками в прихожей, прошла в комнату, достала из старомодной сумки телефон и, набрав номер сына, произнесла в трубку:

— Эдичка, дорогой, снова приходил Гелькин следователь и задавал странные вопросы. Мне все это очень не нравится, сделай что-нибудь, чтобы больше он меня не беспокоил.

— 32-

Зима все никак не вступала в свои законные права, на улице было темно, слякотно, шел дождь со снегом. Геля вышла из метро, натянула капюшон и, как всегда, через парк, пошла на работу, сегодня у нее было ночное дежурство.

Дима, возвратившийся с работы перед самым ее уходом, предлагал довезти, но она, отметив его усталый вид, заверила, что доберется сама привычным маршрутом.

Обычно в парке гуляли собачники со своими питомцами, но, видимо, плохая погода загнала их по домам пораньше, поэтому идти одной через темный парк было неприятно и, придерживая рукой капюшон пальто, Ангелина ускорила шаг.